Скс - Режим бога. 2-я книга[СИ]

Точнее, я и раньше о них знал, просто, с одной стороны, чего мне там делать, с другой, вечером мы ложились спать довольно рано, так как за день я сильно "ухайдакивался". К тому же, по вечерам у меня начинали ныть колени, а в лежачем положении и с компрессами все было более-менее терпимо.

По-началу я, конечно, испугался, что перенапряг свой детский организм, да и за гири, видимо, зря взялся и, втайне от мамы, решил сходить к хирургу.

Когда мы только приехали в "Салют", то, как и все заезжающие, пошли оформляться в "регистратуру". Все-таки это был не отель, а медицинское заведение. Там толстая и противная тетка в белом халате стала требовать с нас какие-то справки и угрожать, что без них она нас не заселит. Мамины объяснения, что ни про какие справки нас не предупредили и то, что необходимых врачей мы можем посетить тут, тетке были глубоко по барабану. В ответ неслось: "вот кто вас не предупредил, тот пусть сам и заселяет… к себе в квартиру, а я принять в санаторий без медицинских справок с места жительства не могу. Может вы больные и заразные, может у вас противопоказания к нашему лечению и нести ответственность за ваши жизни я не собираюсь!".

Мама начала закипать и градус "беседы" поднялся теперь уже обоюдно.

Я понял, что пора вмешаться и, подойдя к регистратуре, спросил у второй регистраторши, безучастно наблюдавшей за разгорающимся скандалом, откуда можно сделать междугородний звонок?

Мой тихий и спокойный голос, на фоне начавшейся перепалки привлек внимание обеих сторон противостояния. Мама довольно возбужденно поинтересовалась, куда я собрался звонить?

- Мам, чего ты нервы треплешь? Я сейчас просто позвоню в приемную Щелокова, ведь это он про справки не предупредил, вот пусть там и решают.

Регистраторша, которую я спросил про межгород, подошла к столу, где толстуха разложила наши документы и мельком на них взглянула. Потом безукоризненно вежливо попросила маму обождать, потому что сейчас "мы все решим".

Минут через пять, в её сопровождении, чуть ли не бегом, появился довольно приятный круглолицый мужик в синем в полоску костюме. Узел галстука был ослаблен и сбился на бок, мужик что-то дожевывал на ходу и, одновременно, тихо говорил приведшей его регистраторше.

Мама, не растеряв запала "разборки", энергично встала и попыталась что-то начать ему объяснять. Но тот галантно захватив мамину руку, представился "Михал Афанасичем" и предложил показать нам наш номер. Затем повернулся в сторону регистратуры и голосом, не подразумевающем возражений, произнес:

- А Амброзия Рекордовна, оформит пока ваши путевки.

Я сдавленно хрюкнул и, не особо-то стараясь сдержаться, заржал…

Чуть попозже я узнал, что Михаил Афанасьевич Киселев - подполковник медицинской службы и главный врач санатория, а толстая "Амброзия" - этническая гречанка, поэтому у нее такие непривычные имя и отчество.

Все это рассказал и объяснил сам Киселев, в процессе показа номера и последующего знакомства.

- Поняяяятно, - протянул я, плюхнувшись в кресло и проверяя подпрыгиванием его мягкость, - но свои извинения я передавать ей не буду - очень противная тетка…

- Вить! - попыталась меня одернуть мама.

- Хотя, откровенно говоря, - это она уже Михаилу Афанасьевичу, - сын прав, очень неприятная дама. Главрач рассмеялся и, затушевывая конфликт, начал рассказывать об оздоровительных процедурах, грязевых ваннах, распорядке дня и развлекательных мероприятиях. Собственно, тогда я первый раз и услышал о местной дискотеке, хотя Киселев произнес слово "танцы"!

Вот со своими "ноющими" коленями я к главврачу и отправился. Конечно, можно было обратиться и к нашему, с мамой, лечащему врачу, но я рассудил так: раз был косяк со стороны главврача по отношению к "протеже самого министра", то вот пусть теперь и искупает. Тем более, что Киселев сам призывал обращаться к нему, в случае любой надобности.

В приемной главного врача сидела очень строгая, на вид, секретарь - худощавая дама средних лет с высокой начесанной прической, которая абсолютно не собиралась меня пускать к своему шефу.

- По всем вопросам, мальчик, пожалуйста, обращайся к своему лечащему врачу, а главный врач сейчас очень занят, - сказано это было совершенно непреклонным тоном.

- Непременно так и поступлю, - покладисто согласился я, - просто если главврач не занят сильно-сильно, так что прям не продохнуть, то доложите, пожалуйста, ему, что моя фамилия Селезнев, я из номера 418, и хочу попасть к нему, буквально, на минуточку.

Секретарша главного врача оказалась намного умнее толстой Амброзии из регистратуры, там, собственно похоже, тоже были обо всем предупреждены, иначе вторая регистраторша не ломанулась бы звать главврача, мельком взглянув на документы. Что она там могла увидеть за секунду, кроме фамилии?

Так что, секретарь насторожилась и стала что-то судорожно высматривать в бумажках на столе.

Вскоре, она нашла, что ей требовалось и, сохраняя достоинство, велела мне слегка обождать, пока она посмотрит "не сильно ли занят Михаил Афанасьевич".

- Большое вам спасибо, искренне вам признателен, - запулил я вслед ее удаляющейся спине.

Женщина величественно повернула ко мне голову и слегка кивнула…

Главный принял меня сразу и предельно приветливо…

Киселев сам оказался хирургом и долго осматривал и простукивал мои колени, потом думал-хмыкал, а в итоге спросил какой у меня рост?

Свой рост я знал точно. Я уже вырос вровень с мамой, а следовательно был 167 см. Тогда Михаил Афанасьевич повел меня в ближайший медкабинет и поставил там под ростомер - 172 сантиметра!!! Это и была разгадка. С его слов, суставы просто не поспевают за быстрым ростом скелета, отсюда и ноющая боль. Он выписал мне спиртовые компрессы на ночь и рекомендовал снизить физические нагрузки на ноги.

Человеком Киселев оказался общительным, даже рассказал, что служил в свое время в Африке и лечил местных негритосов.

Сложив "два и два", я легко догадался, что мог делать в Африке военный хирург. И, под настроение, упомянул, что папе оттуда вернуться не довелось.

Кисилев помрачнел, мягкие черты его округлого лица заострились и, на пару мгновений, я увидел перед собой человека, который встречался со смертью, лечил и убивал.

Он тяжело вздохнул и сказал, что его лучший друг тоже не вернулся "оттуда". Затем позвонил секретарше и попросил принести нам чаю "с плюшками". Так мы просидели в его кабинете более полутора часов. Я рассказал про "своего" маньяка", о чем главный слышал только в общих чертах, а сам Михаил Афанасьевич поведал различные истории об Африке, об ужасной нищете, о местных обычаях и дикости тамошних нравов.

В качестве курьеза он вспомнил случай, когда местная ребятня однажды ночью нагадили перед каждой дверью в отеле, где жили советские специалисты.

- Представляешь! - похохатывал товарищ подполковник, - открываем утром дверь, а там…! И так перед каждой дверью! Мелкие паршивцы, наверное, всем городком тужились, а охранявшие нас полицейские ничего "не видели". Ну, и как увидешь, когда с вечера пьян "в лежку"?! После этого случая уже свою охрану выставляли…

Я тоже посмеялся. Откровенно говоря, кучи говна не выглядели для меня смешно, но если тогда ИМ это казалось смешным, то что же за жизнь там была у наших ребят в остальное время. Про Африку и местные нравы я и сам мог бы многое, что порассказать… Если бы мог! Мдя…

- Это они нам так мстили за то, что мы не давали им денег. Они то считали каждого белого человека очень богатым, а где нам было лишнее взять? Сами каждый грош экономили, - Киселев махнул рукой и сменил тему.

Но я его уже не слышал. Мое внимание привлекли звуки радио, тихо работавшего в кабинете "для фона". Я вскочил и кинулся к висевшей на стене пластмассовой коробке:

Услышать я смог только последний куплет с припевом, но и это не главное! Когда смолкли последние аккорды, приятный женский голос объявил:

- Прозвучала песня в исполнении Людмилы Сенчиной "Маленькая страна", на слова и музыку Виктора Селезнева. Адресовалась она, музыкальным приветом, коллективу Витебской швейной фабрики 'Знамя индустриализации', а особенно бригадиру передовой бригады швей-мотористок, Герою Социалистического Труда Анибуевой Марии Васильевне, с пожеланиями новых трудовых свершений, от работницы этой же фабрики Леоновой Нины. Следующее письмо пришло к нам, в редакцию из города Кокчетав…

Я выключил звук.

Михаил Афанасьевич с улыбкой смотрел на меня, ожидая объяснений.